Солнце светило прямо в лицо, мучительно резало глаза, обжигало. Или это у него жар… Харрат провёл рукой по пылающему лбу. Он уже два дня был болен, видно, заразился в одном из оставшихся позади сёл. Вначале казалось, всё пройдёт само, достаточно дать себе несколько дней отдыха.  Но сегодня стало совсем плохо.Ему нужна помощь, нужно добраться до людей. Но ближайшие поселения в нескольких днях пути, у него не хватит сил дойти…

Тракт… На большой дороге легче кого-нибудь встретить.

Харрат шёл пошатываясь, из последних сил. Проще было бы позволить себе упасть, потерять сознание. Своя жизнь была для него не так важна, но это как предать тех немногих, кому он небезразличен… В полубреду он видел лица друзей – людей, эльфов, - и продолжал упрямо шагать вперёд.

Что-то изменилось… Под ногами уже не тропа, а широкая, утоптанная множеством ног и копыт дорога, на которой свободно разъедутся две телеги.Харрат не останавливаясь пошёл по дороге. Теперь не важно, в какую сторону, он цеплялся за движение, как за нить, связывающую с реальностью. Он слишком похож на орка, он должен суметь попросить о помощи, сказать, кто он…

Впереди движение… Кто-то едет? Или это только видение, морок.  Нет, действительно, сквозь застилавший глаза туман Харрат увидел остановившееся рядом с ним фигуры, почувствовал резкий запах конского пота, услышал чей-то удивлённый возглас, но сказать уже ничего не успел…

Харрат очнулся, и сначала долго лежал неподвижно, пытаясь собраться с мыслями. Последние часы? дни? недели? он провёл в горячечном забытье. Кажется, его лечили люди, но даже если они были знакомы, он не узнавал их. Сегодня у него впервые не было жара, но когда Харрат попытался сесть, сильно закружилась голова и потемнело в глазах. Он был ещё далеко не здоров. Ему оставалось только лежать, пытаясь понять, где он оказался.Острая, мучительная мысль – лютня. Уцелела ли, вдруг не поняли эти неизвестные люди её ценности, не сберегли? Менестрель  заставил себя приподняться, оглядеться по сторонам. И с облегчением вновь откинулся на подушки. Лютня лежала рядом, на скамье, Кто-то заботливо укрыл её куском домотканого полотна, чтоб не запылилась, не выгорела .В окно светило солнце, окрашивая в золотистый цвет бревенчатые стены и потолок. Простая, но добротная деревянная мебель позволяла думать что хозяин дома зажиточный крестьянин или мелкий торговец. Вместе с солнцем в окно проникали и привычные звуки деревенской жизни: кудахтанье кур, скрип ворота колодца, смех детей, ленивый лай дворового пса. Как в детстве, до того как он ушёл из дома, сам не зная куда. Столько изменилось с тех пор для него. А где-то всё по-прежнему.

Негромко скрипнула дверь, отвлекая его от воспоминаний. Вошла невысокая молодая женщина в синем платье. Толстые русые косы падали ей на грудь, карие глаза ласково смотрели на менестреля. В руках женщина держала глубокую тарелку и кружку.

- Доброе утро. Наконец-то ты очнулся, братишка, - сказала она и, заметив недоумение в глазах Харрата, засмеялась. – Неужели не узнал?

- Мири?! – потрясённо прошептал он, с трудом узнавая в ней ту смешливую подвижную девушку, которую привык считать сестрой.

Впервые Харрат задумался, сколько времени прошло с тех пор, как он ушёл. Год он жил в Доле, шесть лет учился у Маглора, и вот уже четыре года странствует, в стремлении делиться своим даром. Одиннадцать лет! Не то чтобы он не замечал времени, как эльфы, но ещё не достиг того возраста, когда годы становятся грузом, и только сейчас понял, как это много.

- Мири… - повторил он, снова вспоминая, как звучит её имя.

- Вспомнил? – улыбнулась она. – Ты совсем не изменился, не то что я. Не надо, не говори ничего, поешь лучше. Тебе нужно сил набираться.

Сестра протянула ему тарелку. Сестра… Они действительно привыкли так думать. Он помнил, как Элтан с семьёй впервые пришли в деревню, но сама Мири была тогда слишком маленькой.

Позор, он так много пережил, учился у величайшего из менестрелей, Арды, видел удивительный эльфийский лес и вересковые пустоши восточных земель, видел Изенгард, прекрасный город-сад, потому что люди там живут в мире с энтами, видел блистающий Минас-Тирит, где встретил Данара, и множество других городов. А вот вернуться домой не пришлось. Не пускали воспоминания о тяжёлом детстве, и всё же как стыдно, что ни разу за всё это время не навестить сестру.Краснеть он не мог, но она что-то поняла, снова улыбнулась.

- Ну вот, опять задумался. Ешь, кому говорю!

Харрат взял ложку, но вкуса пищи не чувствовал. Слишком многое свалилось на него, и самым удивительным было чувство дома. Он считал, что ненавидит это место, но теперь чувствовал себя неожиданно спокойно.

- А Элтан…родители… они…

- Они возвращались несколько лет назад и снова ушли. Они спрашивали о тебе, но что я могла сказать… - Мири печально опустила голову. – Мы все беспокоились о тебе. Ну да хватит разговоров. Тебе пора отдыхать.

Она почти силой напоила Харрата каким-то горьким отваром из деревянной кружки. Снадобье подействовало быстро. Он хотел ещё многое спросить, но был слишком слаб после болезни, и сразу заснул.

Проснувшись в следующий раз, Харрат почувствовал, что уже почти здоров, но ещё долго лежал, просто радуясь этому ощущению. В окно вновь ярко светило солнце – похоже он проспал не меньше суток. Да, как всё-таки странно – путешествовать столько времени и всё равно, почти против своей воли вернуться туда, откуда всё началось…

Скрипнула половица. Он повернул голову ожидая увидеть Мири, но из-за приоткрытой двери на него любопытно таращились двое детей. Мальчику было лет девять-десять, сестрёнка, прятавшаяся у него за спиной на пару лет младше. Заметив, что он проснулся, они были готовы убежать.

- Привет. Не бойтесь, - сказал Харрат.

- Я и не боюсь. Это Диса боится, она маленькая ещё, - мальчик с важным видом кивнул на сестру. – Мама сказала, ты только на вид страшный. И что ты её брат. Правда?

- Правда, - менестрель хотел улыбнуться, но сдержался. Не хватало ещё напугать детишек своими клыками. – Как тебя зовут?

- Нэллин.

В этот раз Харрат не смог сдержать улыбки. Он слишком долго жил с эльфами, и синдарин знал не хуже вестрона. Нэллин… Бубенчик… Забавное имя. И ещё не зная мальчика, менестрель понял, что оно подходит ему.

А мальчишка уже не смотрел на него, зачарованно разглядывая лютню. Он даже вышел из-за двери, забыв про всё ещё робевшую сестричку.

- Это твоя? Какая красивая. А кто её сделал? Ты ведь менестрель, да? Я тоже хочу стать менестрелем. Я немножко умею играть, меня мама научила. А папа говорит, это баловство и надо учиться ремеслу… - Нэллин говорил торопливо, захлёбываясь, словно боялся, что его прервут.

- И мастера и музыканты нужны в мире, – неопределённо ответил Харрат. Он догадывался какие трудности его ждут, и вот одна подкралась сама, прежде чем он смог встать. – А лютня эльфийская. Её подарил мне мой учитель.

- Ты видел эльфов! Расскажи! Ну пожалуйста! – восхитился мальчик. Он уже совсем забыл свой первый страх, подошёл поближе и взобрался на стол, наверное, чтобы лучше слышать. – Диса, не бойся, глупая, иди сюда. Сейчас будет сказка про эльфов!

Девочка всё ещё боялась, но пример брата придал ей смелости. Она юрким зверьком пробежала к нему через комнату, на стол вскарабкаться не смогла и спряталась под ним, только любопытные глазёнки сверкали из-под скатерти.

Харрат чувствовал себя очень странно. Он пел перед правителями и крестьянами, перед людьми и эльфами, и после того, как впервые пел во дворце Трандуила едва узнав, что его учитель сам Маглор, не испытывал ни смущения, ни сомнений. А сейчас не знал, чем бы порадовать этих весёлых детей, с таким восторгом ждавших от него «истории про эльфов».

Снова скрипнула дверь.

- Нэллин, Диса, что это вы тут делаете, проказники? А ну брысь отсюда! – сказал вошедший.

Дети огорчённо насупились, но послушались.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил мужчина, уверенно садясь на стул у постели менестреля.

…Шаги времени кажутся беззвучными, но их тоже можно услышать. В них своя музыка, хотя не каждому и не везде она доступна. По владениям эльдар время крадётся тише охотящейся кошки, среди людей его шаги как цокот копыт лошади, то спокойно шагающей по тропе, то переходящей на звонкую рысь.

И сейчас Харрату казалось, что время, до сих пор неторопливое и неслышное, бросилось вперёд, как прыгает через овраг спасающийся от охотников олень, звонко ударило копытами о камень.

Он помнил целителя задумчивым молчаливым юношей на несколько лет старшим, чем они с Данаром, учеником старой знахарки. Тогда целитель, поглощенный своим обучением, не обращал внимания на детей, и только один раз они долго говорили. Один раз, и причину того разговора Харрат хотел бы забыть сильнее, чем всё своё невесёлое детство. 

- Спасибо, Этар. Мне гораздо лучше, полагаю, благодаря тебе.

Целитель улыбнулся, сдержанно, печально, он и не умел по другому:

- Похоже, ты действительно выздоравливаешь. А благодарить надо не меня. Если бы Вейн и Мири не наткнулись на тебя, возвращаясь с ярмарки…

Минуту они молчали, не глядя друг на друга, хотя думали об одном.

- Я вижу, ты добился успеха, - сказал наконец целитель ласково коснувшись лютни. – Даже до нашей глуши доходили слухи о странном менестреле, что выглядит как орк, но мастерством не уступит даже эльфам.

- Мне очень повезло, - ответил Харрат. – И… Спасибо за то, что ты сказал мне в тот раз. Зверь заперт.

…Они оба понимали, о чём идёт речь…

Хотя Харрат ещё чувствовал слабость и голова кружилась от резких движений, силы постепенно возвращались к нему. На следующий день он впервые вышел из комнаты.

Мири суетилась у печи, и её семья собралась за столом в ожидании обеда. Дети нетерпеливо размахивали ложками и не обратили внимания на появление гостя. Но только они.

- Здравствуй, Харрат, - сказал муж Мири, не слишком успешно пытаясь скрыть неприязнь за традиционным гостеприимством.

- Здравствуй, Вейн, - отозвался менестрель.

Он чувствовал себя неловко, нарушая покой этой семьи, хотя и не был виноват. Так уж сложилась судьба, что его сестра полюбила самого жестокого из его обидчиков. Главное, Мири счастлива. И всё же… Хотя Харрат давно простил всех, кто презирали и унижали его в детстве, испытывать тёплых чувств к Вейну он не мог. В их прошлом было нечто большее, чем просто детские драки.

В жизни Харрата было не мало страхов, но самым мучительным был страх перед самим собой…

Детей часто посылали в лес за хворостом для растопки. Вейн не любил такие поручения. Гораздо больше ему нравилось наблюдать за быстро крутящимся гончарным кругом в мастерской отца. Он ведь уже почти взрослый, пора заниматься чем-нибудь серьёзным. А собирать хворост – занятие для малышей и девчонок.

За такими невесёлыми размышлениями Вейн набрёл на никем не замеченный куст ежевики. Жизнь сразу перестала казаться такой скучной. Он потянулся за ароматными ягодами, сразу забыв и о хворосте, и о гончарном деле.

Когда на кусте не осталось ни одной ягодки, Вейн обнаружил, что солнце уже высоко и пора возвращаться, а то мать рассердится. Но в его вязанке всего несколько веточек.

Торопливо и потому бестолково пытаясь набрать побольше сушняка, Вейн не сразу понял что поблизости кто-то есть. Сначала он даже испугался, вспомнив рассказы взрослых об орках и других чудовищах, прежде появлявшихся недалеко от деревни. Но тут же успокоился – это всего–на всего дурачок полукровка.

Харрат любил лес. Здесь он мог бродить один, не было косых взглядов, не было никого, кто напомнил бы, что он не такой как все. Урод. Орчье отродье. В лесу была только причудливая, завораживающая игра солнечных лучей в листве, весёлое щебетание птиц. Он немного завидовал птицам, их чудесным голосам и умению летать.

Поэтому Харрат радовался, когда его посылали за хворостом. Вот и сейчас он тащил домой полную вязанку, жалея только о том, что уже пора возвращаться. Он не заметил притаившегося в кустах Вейна.

А у того возникла идея. Можно не возвращаться домой с пустыми руками. Можно отнять то, что собрал этот выродок. Вейн столько раз бывал зачинщиком драк, столько раз они с приятелями били Харрата, что не было никаких сомнений: и в этот раз полукровка струсит и сбежит.

Но всё получилось не так. Вейн не учёл, что в этот раз они были один на один, в лесу, где никто не мог вмешаться. Когда он выскочил из кустов, толкнул Харрата и потребовал отдать вязанку, тот действительно бросил её. Но не убежал, а с визгом бросился на Вейна. Мальчики покатились по земле, колотя друг друга.

Пока они стояли на ногах, преимущество было за Вейном, он был на год старше и выше ростом. Но в свалке крепкому коренастому полукровке удалось подмять его под себя.

Харрат сидел, прижимая противника к земле и впервые испытывал торжество победы. Он видел исцарапанное, испуганное лицо Вейна, и вдруг в нём проснулось нечто древнее, тёмное. Инстинктивное звериное желание вцепиться зубами в горло врага, рвать, душить, отомстить мучителю за все унижения…

- Нет! – закричал Харрат, вскочив и отшатнувшись от Вейна. – Я не орк… Я не орк!

Он прижал стиснутые руки к лицу и бросился бежать, захлёбываясь рыданиями.

Вейн встал, отряхнулся, посмотрел ему вслед. Он не понял, что произошло и решил при случае отплатить уроду за это поражение. А пока… По крайней мере весь хворост достался ему.

…Харрат бежал по лесу, не разбирая дороги. Ему было страшно, как никогда в жизни, словно то ужасное, что он увидел в себе, гналось за ним по пятам. Он спотыкался, налетал на стволы деревьев и не переставая повторял:

- Я не орк.

Он услышал предостерегающий крик, но остановиться не успел, налетел на кого-то, и они оба упали на тропинку.

- Ты что, последний ум потерял?! – возмутился ученик целительницы, оглядывая рассыпавшуюся по земле охапку трав, результат целого дня работы. – Смотри, куда тебя несёт!

Но тут же сам испугался, увидев состояние Харрата, и забыл про травы.

- Ну успокойся. Что с тобой случилось? – ласково спросил ученик целительницы. Он сам был не многим старше, но желание помогать было у него в крови, другие и не выбирают этот путь.

- Я не орк… - снова повторил Харрат, тупо уставившись в землю. – Я не хочу…

- Рассказывай, что случилось! – приказал Этар, хорошенько тряхнув его за плечи.

И Харрат рассказал, запинаясь и всхлипывая, о драке и о том, как это заманчиво и страшно – быть зверем.

- Посмотри мне в глаза, - сказал ему ученик целительницы. Сам мальчишка, он так и не понял потом, откуда в нём взялась такая сила. – Смотри! Представь – ты хозяин дома, в котором множество комнат. У тебя есть ключи, ты можешь зайти в любую из них. Но в одной из комнат живёт зверь. Пока он заперт, ничего не случится. Никогда не открывай её. Зверь должен быть заперт. И всё будет хорошо. Ты меня понял?!

- Зверь должен быть заперт… - дрожащим голосом повторил Харрат.

- Правильно, а теперь иди домой, а то мать волноваться будет.

Харрат послушался, побрёл к деревне не слишком хорошо понимая, что делает. Ученик целительницы следил за ним до поворота, потом со вздохом вернулся к своим травам, попробовал отобрать те, которые ещё можно использовать. Но мысли его были далеко от работы…

Харрат сидел на крыльце с лютней. Был день, большинство жителей деревни разошлись кто в лес, кто в поле, кто в мастерские. Менестрель решил воспользоваться одиночеством чтобы потренироваться. За всё время болезни он ни разу не брал в руки инструмента, и немного сомневался в себе.

Лютня отозвалась на его прикосновение радостным звоном, словно устала от немоты. Так застоявшийся боевой конь радуется возвращению хозяина. Она вновь казалась Харрату живым существом. И он играл, пока не пытаясь петь, отдаваясь музыке и ничего не замечая вокруг.

А со всех концов деревни к дому Вейна и Мири собирались дети, очарованные музыкой. Сначала пришли Нэллин и Диса, потом их соседи, потом и другие. Дети бросали игры, забирались на забор и на яблоню у ворот, садились на траву, и слушали, тихие, как никогда прежде.

Харрат закончил играть и удивлённо оглянулся. Они сидели вокруг, восхищённые, весёлые, ожидая продолжения. С внезапной болью он вспомнил, как вот так же выходил играть на крыльцо Элтан, настраивая лютню или впервые пробуя новую балладу. И так же сбегались к нему со всех сторон дети, среди которых уродливый мальчишка смешанной крови, для которого музыка значила чуть больше чем для других…

Маленькие не умеют долго ждать.

- А ещё? – спросил самый маленький мальчик, которого было едва видно из травы.

- Пока всё, хорошенького понемножку. Но скоро я буду играть для всех, обещаю, – ответил менестрель.

Дети разочарованно разбрелись, но они не умеют долго грустить, и совсем скоро по всей деревне вновь звенел смех. Харрат встал, собираясь вернуться в дом, и только теперь заметил, что ушли не все. Нэллин с отчаянной надеждой смотрел на него снизу вверх.

- Научи меня играть, как ты. Пожалуйста! – очень тихо попросил он. – Это ведь так чудесно, музыка…

У менестреля мучительно сжалось сердце. Он видел такую же горячую любовь к музыке, какая жила в нём самом. Но именно этому ребёнку он не мог сказать да.

- Я не могу, Нэллин. Понимаешь, этому ведь надо долго учиться, а я уже скоро уйду.

- Тогда возьми меня с собой. Я пойду, куда скажешь. Я сильный и смелый, я буду делать всё что ты велишь. А если буду плохо учиться, бей, я на всё согласен. Только научи…

- Родители тебя не отпустят. Прости, малыш.

Нэллин сдерживался, но его глаза подозрительно заблестели.

Харрат отвернулся, потому что не было сил смотреть. Он ненавидел сам себя, но согласиться… Отнять у Мири сына… Он не мог. Да и Вейн никогда не согласится, не отдаст сына в ученики ему, полуорку. Он считает музыку развлечением, чем-то несерьёзным. Нет, лучше уж не давать мальчику надежды, которой не суждено сбыться…

…Хотя разве была надежда научиться музыке у него самого, с корявыми лапами орка, без красивого голоса…

Вечером следующего дня Харрат играл для всех на площади в центре деревни. К нему вернулась прежняя уверенность и вдохновение, он пел, всю свою душу вкладывая в пение, чередуя эльфийские легенды и человеческие, и даже те, что сочинил сам. Он пел для всех – и всё же только для одного…

Менестрель видел лица людей – многие здесь помнили его презираемым ребёнком, но никто больше не осмелится сказать, что он ни на что не годен, теперь они восторгаются его мастерством. Это было приятно, но в сущности не важно. Он видел гордость и радость в глазах Мири – она одна из немногих всегда верила в него, и он был счастлив, что смог порадовать её.

Но ещё Харрат видел блестящие глаза Нэллина, любопытного, зачарованного и самой музыкой, и теми удивительными историями, которые сплетались с ней. И менестрелю было очень больно…

- Харрат! – голос Мири был настолько сердитым, что он выронил подпорку, которую устанавливал под согнувшейся от тяжести плодов веткой яблони. Музыка музыкой, но он старался приносить как можно больше пользы, пока живёт здесь.

- Да, Мири. Что-то случилось? – встревожено спросил он.

- Ты сказал Нэллину что возьмёшь в ученики? И что он может пойти с тобой, когда ты уйдёшь?

- Нет… - Харрат искренне удивился такому обвинению.

- Ладно… Нэллин!

- Иду, мама! – отозвался мальчик откуда-то из-за дома, и не пришёл, а прибежал в припрыжку, весело напевая себе под нос.

- Почему ты сказал, что Харрат согласился сделать тебя своим учеником?

- Ну ты ведь сказал мне, что не можешь, потому что меня родители не отпустят, - Нэллин переводил взгляд с матери на менестреля, удивляясь, как взрослые не поймут такую простую вещь. – Значит, если мама с папой согласятся, то ты будешь меня учить. Вот я и попросил, чтобы они отпустили. Ну пожалуйста…

Харрат только сейчас понял, чем особенно отличается этот мальчик от него самого. Когда-то маленький полукровка, запуганный, привыкший что он хуже всех, не решался не только бороться за свою мечту, но даже попросить. И кто знает, как обернулась бы судьба, будь Элтан чуть менее влиятельным и чутким. У Нэллина, выросшего в счастливой семье, была смелость, которой прежде не хватало Харрату.

- Посмотрим, - ответила Мири тем тоном, которым говорят нет. – Иди к сестре.

Нэллин понурился и побрёл обратно.

- А ты как думаешь, он может научиться? – внезапно спросила Мири, когда сын отошёл достаточно далеко.

- Он внук менестреля. Он умеет слушать и понимать, его сердце открыто песне. Ему изначально дано больше чем мне, ты многому научила его, и если он будет учиться дальше, то станет мастером.

Мири неопределённо кивнула и ушла. Харрат вернулся к яблоне. Он понимал, что происходит в душе сестры, но не мог ничем помочь ей. Разве что поскорее уйти. Да, так он и сделает. Старейшина деревни просил его остаться на несколько дней, до праздника середины лета. А потом… Здесь было хорошо, но Харрат понял, что уже скучает по дороге.

Он привык просыпаться задолго до рассвета, даже раньше, чем обычно встают в деревне. Этот день Харрат хотел провести в лесу, наедине со звуками природы, той музыкой, которую мир знал ещё до прихода детей Эру. Он шёл по дому как мог тихо, чтобы никого не разбудить, но эта предосторожность оказалась излишней.

- Нет! – услышал он резкий голос Вейна, что-то неразборчиво ответила Мири. Они о чём-то спорили в сенях.

Харрат хотел вернуться к себе, чтобы не мешать им, но следующие услышанные слова заставили его остаться.

- Нэллин не будет тратить на это время. Я хочу, чтобы он освоил полезное ремесло, которое нужно людям и когда-нибудь позволит ему прокормить семью.

- Вейн, неужели ты не видишь, - печально говорила Мири. – Наш сын может стать гончаром, как ты, может быть даже неплохим гончаром. Но он не будет счастлив. Я не слишком хорошо играю на лютне, но как он радовался, когда я научила его этому немногому. Харрат не первый бродячий менестрель, пришедший в деревню. Вспомни, как каждый раз горели глаза Нэллина. Он пошёл в деда, его зовёт музыка.

- Хочешь, чтобы он стал бродягой, развлекающим народ за подачки?! И тем более я не отпущу его с этим… полуорком, будь он хоть трижды мастером!

- Харрат мой брат! – Мири впервые повысила голос. – Его признали даже эльфы. Он не причинит вреда нашему сыну.

- Я знаю, что он не опасен, - неожиданно согласился Вейн. - Но ты-то, мать. Неужели тебе не страшно отпускать сына неведомо куда?

Мири поникла.

- Мне очень страшно… Но я не хочу видеть, как он страдает.

Харрат попятился, подавляя желание заткнуть уши…

Он уходил на рассвете, не прощаясь, не стал даже ждать праздника. Возможно, это было трусостью, но он не мог иначе. Здесь ему спасли жизнь приютили. Одобрение этих людей было для него важнее любой славы. А он принёс им только разлад и страдания. Единственное что он может теперь – избавить сестру от тяжёлого выбора. Меньшее из двух зол… Или нет?.. В любом случае виноват будет только он…

Харрат поправил дорожный мешок и лютню за спиной, в последний раз оглянулся на дом. Прощайте друзья. Прости, Нэллин, я не смог…

Он отвернулся, и за шагал по дороге к тракту, тем самым путём, каким когда-то ушёл из дома.

- Эй, подожди! Вернись.

Менестрель удивлённо оглянулся. У ворот стоял Вейн с каким-то странным выражением на лице. Харрат шагнул обратно, внутренне собираясь, как перед дракой. Он понимал, что это несправедливо, но ожидал от Вейна любой подлости.

- Я слушаю.

- Харрат… - каждое слово давалось мастеру с огромным трудом. – Возьми в ученики моего сына…

Если бы перед ним появились все семь валар, менестрель был бы потрясён меньше.

- Но почему…

- Не думай, что мне внезапно понравилась твоя физиономия. – Вейн говорил, не скрывая раздражения. - Но Мири права: Нэллин не будет счастлив, став ремесленником. И если он хоть немного похож на меня, однажды он убежит учиться, уже не спрашивая нас. Так что если отдавать его учеником менестрелю, то хоть знакомому.

Харрат по-прежнему удивлённо хлопал глазами.

- Нэллин, а ну живо сюда! – позвал Вейн.

- Иду, пап. Чего случилось? – сонно спросил мальчик и широко зевнул.

- Харрат уходит. Если хочешь с ним, собирайся, пока я не передумал.

- Можно? Правда?! – переспросил Нэллин и с радостным криком бросился обратно в дом. Судя по раздавшемуся грохоту, он сразу развил бурную деятельность.

На крыльцо вышла Мири. Она пыталась выглядеть радостной, но в глазах застыла тоска.

- Ты уверен, что по-прежнему хочешь уйти. Может останетесь? – с надеждой спросила она. – Дом твоей матери никто не занял, он ещё крепкий, только крышу подновить. Оставайтесь.

Остаться… А почему бы и нет?.. Харрат окинул взглядом просыпающуюся деревню. Здесь ведь и его дом. Но…

- Не сейчас. Прости, Мири. Я хочу навестить моих друзей в Эрин-Ласгален, познакомить Нэллина с эльфами… Показать его моему учителю. Но мы обязательно вернёмся, следующей весной, или даже ещё до начала зимы. И больше я не уведу его, обещаю.

Она кивнула, опустила голову, чтобы скрыть слёзы, наворачивающиеся на глаза.

Из дома выскочил Нэллин, бросил на землю увесистый мешок.

- Я сейчас, я быстро, - задыхаясь от спешки выкрикнул он и бегом бросился куда-то за дом, к сараям и конюшне. Похоже, он всё ещё боялся, что родители передумают.

Через несколько минут он вернулся, таща за собой на длинном поводе упирающегося солового пони.

- Вот. Это Луч. Можно мы возьмём его с собой?

Харрат вопросительно покосился на Вейна.

- Забирайте. Всё рано с этой упрямой скотиной никто кроме Нэллина не справляется.

Менестрель потрепал пони по холке и едва успел отдёрнуть руку. Конёк кусался.

Ладно, время договориться у них ещё будет. Прилаживая мешки к вьючному седлу пони, Харрат понял, насколько удобно иметь лошадь, путешествуя с ребёнком.

За спиной матери показалась Диса, разбуженная общей суетой. Она не поняла, что происходит, и на всякий случай захныкала.

- Не плачь, глупая, я обязательно вернусь и привезу тебе подарок, - засмеялся Нэллин. – Я буду по вам скучать, очень-очень.

Но было видно, что он уже не думает о них а предвкушает ожидающие его приключения…

По дороге на север шли трое: полуорк с лютней за спиной, весёлый мальчик и соловый пони. Пони упирался и старался свернуть на обочину, где росла пыльная, но от этого не менее сочная трава. Мальчик тянул его за собой и ни о чём не думал. Он просто наслаждался моментом, тем фактом, что у него будет самое настоящее ПРИКЛЮЧЕНИЕ, совсем как в легендах. Он даже увидит Эльфов!

Харрат напротив не смотрел по сторонам. Они были втроём, но для него рядом с ними шло Время, и его шаги сливались с поступью пони. Харрат понимал, вряд ли у него будет семья, свои дети. Но теперь у него есть ученик, и он с удивлением понимал, как много это значит. И по-новому вспомнились слова Маглора: если не в детях, то в учениках продолжаемся мы, чтобы ни произошло с нами самими…

На этом автор поставил точку в истории Харрата,но... сколько раз бывало, что точка становилась очередной запятой.